Путь драконьей семьи зу Наштвирр нельзя назвать легким: она то оказывалась сбита суровыми ветрами придворных интриг и обычаев, то вновь уверенно вставала на крыло, набирая еще больше влияния и богатства. Издавна её представители занимались внешней политикой, взаимодействуя с эльфами и тигранами: изучали их историю и культуру, учили язык и обычаи, устанавливали торговые связи, укрепляли отношения. Это делало их важными и ценными специалистами, но не прибавляло тепла со стороны особенно замкнутых, недоверчивых и заносчивых сородичей. Таким образом, члены этого рода, стремясь к выживанию и процветанию, привыкли видеть в себе и своих потомках, в первую очередь, не отдельных личностей, достойных любви просто по факту своего существования, но боевых единиц, единственная задача которых – сохранить и приумножить достояние клана.
Так было и тогда, когда, в конце зимы, скорлупу своих яиц разрушили два детеныша главенствующей семьи рода: двойняшки, названные Эрейн и Корвин. Из довольно большой кладки жены главы вылупились только эти двое – а потому на них возлагались большие надежды, даже по меркам рода. Так что, брата с сестрой, веселых и непоседливых от рождения, едва ли не с первых чешуек начали жестко воспитывать и учить всему, что требуется знать представителям их рода. Но тут случилось кое-что, что сбило траекторию их воспитания с верного курса. Один из наставников двойняшек был отправлен кланом на важную встречу ученых, и временно заменить его согласился эльф, живший в Даферанде и являвшийся представителем эларской семьи, сотрудничавшей с зу Наштвирр. Именно у Эленхема, роясь в его книгах, чешуйчатые сорванцы нашли сборник эльфийских сказок и обычаев. Нашли, прочитали – и набросились на наставника с вопросами, желая знать больше об обычаях его родины. Мужчина не смогу устоять перед расспросами воспитанников – и тех до глубины души поразила сама идея того, что, оказывается, можно быть ценным и любимым, даже не принося пользы и не соответствуя ожиданиям. Можно заниматься тем, чем хочешь, а не слепо слушать семью. Когда драконы узнали, что именно эльф рассказывал детям главы, тот был вынужден покинуть родовое гнездо, а отношения с его семьей стали напряженными. Детей передали еще более суровому наставнику, который должен был заставить забыть их об услышанном, вернуть на путь истинный. Но оказалось слишком поздно: семена сомнения прочно пустили корни в их душах. Они хотели знать больше, хотели свободы и приключений, добывая спрятанные от них сказки, героические эпосы, заметки путешественников и прочее, а потом дни напролет тайком обсуждая их.
В итоге, они под влиянием услышанного и прочитанного, почти не сговариваясь, определили своё поведение. Корвин с ранних лет начал бунтовать против семейных устоев: игнорировал требования, нарушал запреты, не уважал старших и вообще делал то, что хотел. Сколько бы его не наказывали – всё было без толку. К счастью, избавляться даже от таких детей среди драконов не принято – и потому дракончика просто старались держать подальше от чужих глаз и не доверять ничего серьёзного, опасаясь очередной выходки.

Таким образом, всё бремя ожиданий свалилось на Эрейн, которая должна была сделать всё, чтобы возвеличить семью и не дать опозорить ту своему брату. Разумеется, у девочки был не менее свободолюбивый характер – но она понимала, что вдвоем валять дурака не получится, и ей было проще взять на себя ответственность, чем позволить другому отдуваться вдвойне. А потому на неё начали давить со всех сторон с раннего детства, стараясь уничтожить на корню любые зачатки бунта, сделать её покорным орудием в руках семьи. В чем-то они даже преуспели: как бы дракаина не была недовольна, у неё не возникало даже мысли ослушаться воли рода. Впрочем, в куда большей степени она научилась владеть собой и притворяться «хорошей девочкой». К счастью, в этом всём таилось и своё достоинство: учить науки, языки, историю и культуру иных народов маленькой Эрейн всегда нравилось больше, чем рукодельничать и следить за хозяйством – и необходимость прикрывать брата дала ей такую возможность, чтобы отвечать и поддерживать род за двоих.
При этом её настоящий характер, скованный нормами и обязанностями, никуда не девался – и в 400 с небольшим лет у неё пробудился дар к рунной магии. И вновь сказалась ситуация с Корвином: в обычной ситуации девочке, как будущей невесте, светил бы, как максимум, личный учитель. Однако, родители, решив, что дочь пора выводить в свет и через её знакомства устанавливать дополнительные связи, отправили ту в школу от Ордена Радуги, находившуюся в Даркаресе. И это решение позволило дракаине сделать хотя бы маленький, но глоток свободы, познакомиться с новыми лицами и увидеть мир за пределами родового гнезда. Столица ошеломляла своими красотой и богатством, здесь было слишком много соблазнов – однако девочка была слишком скованна воспитанием и обязательствами, чтобы даже подумать о том, чтобы поддаться слабостям. Да и, к тому же, знакомые с родителями преподаватели бдительно следили за ней. Так что подавляющую часть она проводила за учебой, стремясь оправдать оказанное ей доверие. Более того, учиться ей искренне нравилось: магия с её возможностями завораживала дракаину, новые заклинания и тренировки давались хоть и порой не легко, но всегда с удовольствием. В глубине души Эрейн надеялась, что ей дадут возможность продвигать интересы семьи с помощью магической карьеры – что дало бы ей возможность не чувствовать себя как на каторге. Разумеется, даже просто заикнуться о своих желаниях она не могла – они просто не имели значения для рода. Поэтому старалась быть лучшей среди учеников, демонстрируя своими стабильно высокими отметками и развивающиеся способности, что родители не зря отправили её сюда.
Дружба же со сверстниками, к сожалению, не задалась: дракаине было позволено общаться лишь с небольшим числом выходцев из таких же знатных семей, и ни о какой искренности с такими не могло быть и речи. Впрочем, в школе надзор был не таким жестким, как дома – и порой Эрейн удавалось избежать чужого внимания: в такие моменты она едва заметно выдыхала и позволяла себе хоть на каплю расслабиться – так что несколькими тайными связями с обычными, но интересными учениками она всё же обзавелась. В частности, познакомилась с драганкой, чья семья жила в Даферанде и держала лавку с различными ядами и противоядиями. Всё началось со спора, что маленькая дракаина не научится управляться с отравленными наручными когтями – и, не желая терять знакомую, Эрейн согласилась. И не пожалела о своём решении: это увлечение оказалось первым, которым она заинтересовалась и увлеклась по своей воле, чем-то, чем занималась для себя, а не в интересах семьи.

Когда дракаине исполнилось 700 лет, и до получения ранга магистра по её меркам оставалось всего ничего, мир словно рухнул ей на голову, разлетевшись на сотни осколков: старшие родственники зу Наштвирр вступили в конфликт с одним из вышестоящих членов Ордена Радуги – и, демонстрируя обиду, велели девушке покинуть организацию; благо, именно семья оплачивала обучение, так что удерживать её никто формально не имел права. Сказать, что Эрейн была разочарованна и подавлена – значило не сказать ничего, и, увы, никаких надежд на то, что ситуация изменится в ближайшее время, быть не могло: упрямство было их фамильной чертой. Так что, оставалось лишь ждать, какой путь в дальнейшем выберет для неё глава – и полученные известия её отнюдь не порадовали. Вдохновившись медициной тигранов, род планировал открыть в Даферанде больницу, где лечили бы без помощи магии – и заняться этим предстояло никому иному, как Эрейн. Разумеется, то, что та никогда особо не интересовалась врачеванием, никого не волновало. Следующие 150 лет она должна была провести в Сувурри, углубляя полученные дома базовые знания по медицине.
Время, проведенное в пустыне, в качестве гостьи семьи, с которой у зу Наштвирр был заключен договор, дракаина вспоминает со смешанными чувствами. С одной стороны, это, в какой-то степени, было тем, чем она хотела заниматься с детства: исследование иной страны и чужих нравов. Конечно, рядом с ней почти постоянно и находилось несколько старших родственников, которые бдительно следили за тем, чтобы дракаина вела себя подобающе. И всё же, благодаря совершенно иной атмосфере, здесь дышалось не в пример легче.
А с другой, подавляющую часть времени девушка была вынуждена заниматься тем, что её совершенно не интересовало. Альтруизм и бескорыстие врачевателя мало были свойственны ей, и изучение медицины как дела своей жизни, а не очередной из наук, давалось с трудом. Более того, родственники настаивали на том, чтобы она изучала алхимию, которая ей категорически не давалась – и от того вызывала сильное чувство вины. Зато, гораздо больше дракаина заинтересовалась лечением с помощью ядов и использованием антидотов к ним, вспоминая свою однокурсницу из Ордена Радуги. Также она изучала внутреннее строение тела антропоморфных рас, особенности его функционирования, чувствительные точки и способы воздействия на них и прочее в таком роде. Проходила практику в больницах и у частных мастеров, изучая разные методы лечения: хирургию, иглоукалывание, с использованием небогатой пустынной флоры и зелий.
Возвращаться домой и приступать к работе Эрейн не хотелось – так что она отправила официальное письмо главе рода с просьбой позволить ей отправиться в Эларию. Свои личные мотивы прикрывала абсолютно благими намерениями: частью немагической медицины являлось травничество – а где ему еще учиться, как не у эльфов? Её «рвение» и «верность интересам рода» были оценены по достоинству – и еще полторы сотни лет дракаина провела в Элтаре, периодически выбираясь на территорию Терры, учась работать с растениями и лечить с их помощью. Более того, ей даже удалось познакомиться и подружиться с лесной дэвой – и та передала девушке немало полезных и интересных знаний. Конечно, семья не давала забыть о себе и о долге дракаины, однако благодаря более мягкому климату, множеству зелени, которой так не хватало в Даферанде и Сувурри, а также приятному общению с эльфами даже неинтересная учеба давалась сравнительно легко.

К сожалению, затянуть своё пребывание в Эларии на подольше дракаине не удалось – и к своему тысячелетию она вернулась в Даферанд, где её ждали неоднозначные новости: ей подыскали мужа. В связи с этим участие Эрейн в работе над больницей откладывалось, но не отменялось: семья её суженного занималась военным делом, и своя лечебница – пусть даже с совместным владением с зу Наштвирр - под крылом им совершенно не помешала бы. Поэтому было решено, что будут осуществлены все необходимые брачные ритуалы – и дракаина будет заниматься больницей до тех пор, пока не понесет потомство.
Эрейн замуж не хотела – но, само собой, была вынуждена принять волю рода. И, с другой стороны, в глубине души появился крохотный огонек надежды: быть может, в новой семье будут порядки хоть сколько-то отличные от её собственной?.. К тому же, сам новоявленный суженный оказался не так уж плох: всего на семьсот лет старше, рассудительный и серьёзный, Аргайл зу Ивар, вместе с тем, хранил в сердце много нерастраченного тепла. И потому, когда он, неопытный в общении с противоположным полом, увидел в своей невесте образ идеальной дракаины, созданный под давлением семьи - быстро прикипел к ней душой. Та же хоть и не могла ответить ему взаимностью, но определенные уважение и симпатию всё же испытывала. И потому, даже оставаясь наедине с братом, не готова была слишком сетовать на судьбу в этом вопросе.
Всё действительно оказалось не так страшно, как могло быть. Да, в роду военных зу Ивар царили строгие порядки – однако ни в какое сравнение с теми, что были у зу Наштвирр, они не шли. Здесь было видно, что родители любят своих детей, и нескольким братьям и сестрам Аргайла даже было позволено заниматься тем, что им интересно – если это, разумеется, шло на пользу семье. И пускай дракаине и приходилось продолжать носить маску «хорошей девочки», она всё равно больше не испытывала того давления, что оказывалось на неё дома.
А тем временем, в отсутствии у них с мужем детей, Эрейн всё-таки пришлось заняться больницей, названной Сивилэном. Последняя состояла из нескольких отделов, в каждом из которых использовались свой метод лечения, а также учебного, где готовили новых врачей. И в обязанности дракаины с несколькими её помощниками входили контроль работы уже имеющихся и обучение новых целителей, создание и испытание лекарств и лечебных практик, ведение деловых бумаг, распоряжение деньгами, взаимодействие с власть имущими и еще много чего еще. И пускай средств и связей для решения многих вопросов хватало, работы всё равно оставалось очень и очень много, не оставляя порой времени даже на сон. Эрейн чувствовала себя несчастной, занимаясь целыми годами нелюбимым делом – но старательно скрывала это, выдавая подавленное настроение за просто следствие усталости. Благо, со временем у неё получилось привыкнуть, да и муж с братом старались её поддерживать: каждый в меру своих возможностей и понимания ситуации.

К счастью, спустя триста с небольшим лет больница прочно заняла свою нишу в государстве драконов, получив еще несколько отделений в крупных городах и с перспективами открытия в чужих землях; и за её функционированием не требовался ежедневный надзор. И именно в этот момент, словно бы судьба подгадала, Эрейн узнала, что вскоре произведет на свет яйцо и, может даже, и не одно. Разумеется, по настоянию мужа она отошла от дел и погрузилась с головой в соответствующие приготовления под строгим надзором опытных коллег-целителей. Беременность протекала с регулярными осложнениями, так как возраст был уже не самым подходящим, но благодаря усилиям всех причастных и заинтересованных сторон на свет появились два здоровых дракончика. Девушка смотрела на них – и не могла понять: какие чувства испытывает? С одной стороны, её с раннего детства готовили к тому, что это однажды случится, что в этом заключается её долг. И она так привыкла к такому положению дел, что в самом деле испытывала удовлетворение и радость, гордость за то, что смогла оправдать ожидания рода. Но наряду с этими чувствами были также неуверенность и смятение: в самом ли деле она хотела этих детей, была готова к ним? В глубине души неприятно скреблось ощущение, будто жизнь идет как-то неправильно, будто дракаина не на то тратит силы и время. Но, в то же время, поднимая взгляд на счастливого мужа, понимала: её мнение снова не имеет значения.
Пользуясь поддержкой и доверием Аргайла, Эрейн практически полностью взяла на себя заботу и воспитание детей, ненавязчиво, но уверенно ограничивая вмешательство родственников как мужа, так и, по возможности, своих собственных. Она не могла сказать, любит ли по-настоящему Эйверита и Азриэла, но испытывала чувство долга перед ними. А потому хотела, чтобы оба сына не повторили её судьбу, вместо этого получив возможность хоть в какой-то мере жить так, как им хочется. Благо, пока юные дракончики демонстрировали успехи в учебе и внешнее хорошее поведение, никто особо не стремился навязывать их матери свои методы воспитания. В итоге, один из братьев, на радость отцу и всему роду, увлекся военным делом, а вот второй оказался поглощен медициной, ходя за матерью, постепенно возвращавшейся к работе, хвостиком и задавая вопросы. Так что Эрейн оказалась в сложном положении: с одной стороны, не могла отказать Эйву в просьбах научить его; а с другой – как ей стать хорошей наставницей в том деле, которое сама терпеть не может?
В итоге, она обратилась к тому, кто понимал её лучше всего – к брату. И тот задал важный вопрос: а сможет ли женщина не заниматься врачеванием, будь у неё такая возможность? Отвечая, требовалось не примешивать личные эмоции – и дракаина, неожиданно, поняла, что у неё не получается сделать это быстро. В какой-то момент она поняла, что просто привыкла к раздражению и неприятию: эти чувства были психологически комфортны для неё, позволяя чувствовать себя просто жертвой обстоятельств. Не задумываться о том, где заканчивалась воля семьи – и начинался её собственный конформизм, страх перед общественным мнением и изменениями в устоявшемся порядке вещей. И как бы это ни было обидно это признать – последний также играл свою роль, мешая бросить всё, помимо известных причин. А что же касалось конкретно врачевания, то, отбросив чувства, Эрейн пришла к выводу, что ей просто уже давно… всё равно? Любви к нему, конечно, не прибавилось, скорее – просто смирения. В конце концов, она понимала, что занятия медициной, в том числе, дали ей немало полезных знаний и знакомств, что тоже нельзя было сбрасывать со счетов.
Успокоенная, дракаина вернулась домой. И пускай она всё еще не могла заниматься исключительно тем, чем сочтет нужным, и отчаянно желала этого – однако, понимала, что пока еще не время, будучи просто не в силах подобрать нужный момент. Но главное – теперь, по крайней мере, понимала причины этого и не собиралась давать эмоциям брать вверх над здравым смыслом. Поэтому взялась с относительной готовностью учить Эйверита всему, что знала сама. Да и остальные родственники, почувствовав внутреннюю перемену в ней, видя плоды её трудов, начали еще больше уважать её и доверять. Правда, дракаину это мало заботило: эмоционально незаметно отдаляясь от своей семьи, она всё отчетливее чувствовала, как утекает время, словно песок сквозь пальцы, как борются в ней страх перед утратой привычного порядка вещей - и отторжение перед ним же. Увы, максимум, что Эрейн могла себе позволить - это самостоятельно перемещаться по Даферанду, а также ненадолго выбираться за его пределы в рамках коротких рабочих вылазок. Правда, такие короткие вылазки в некотором роде ощущались даже хуже, чем безвылазное сидение в родовом гнезде: она почти постоянно желала большего, испытывая едва ли не физическую жажду полной, неограниченной, свободы.

Этот случай произошел с Эрейн во время рабочего путешествия в горы Эруны, ближе к границе эльфийских земель: именно там росло необходимое ей для медицинских экспериментов растение. Нападающих было трое, и они, кажется, были полностью подготовлены ко встрече с дракаиной: встретили её в узком проходе между скал, лишая возможности принять истинный облик, были оснащены анти-магическими амулетами и облачены в плотные доспехи, не дававшие ранить их. Это можно было бы счесть за покушение на убийство члена знатной семьи с целью лишить последнюю преимущества – однако Эрейн довольно быстро поняла, что у неизвестных явно был четкий приказ не вредить ей. Вместо этого, наёмники, не отвечая ни на какие вопросы, отвели её, скованную, глубоко в пещеры, где заставили прикоснуться к обжигающе холодной сфере черного цвета, напитывая ту своей ан. Что случилось дальше, она не могла сказать: мир вокруг окутала непроницаемо темная пелена бессознательности.
Пришла в себя дракаина уже совсем в другом месте: уже не пещере, но в незнакомом доме, по обстановке наиболее напоминавшем эльфийский. Впрочем, это казалось мелочью, по сравнению с тем, что чувствовала она себя… странно. Мир казался не таким, как прежде – при том, что сказать, в чем именно заключалась разница, было довольно сложно. Пытаясь понять, что с ней случилось, среди всего прочего, заглянула в зеркало – и не сразу догадалась, что смутно знакомая девочка лет восьми, по человеческим меркам, в отражении – это она и есть. Сказать, что Эрейн была потрясена – значило не сказать ничего; происходящее казалось сном, бредом воспаленного воображения – и потребовалось время и несколько попыток проснуться прежде, чем удалось принять случившееся. Почему и как это произошло с ней, было неясно; имелись лишь смутные догадки, что оно может быть связано с напавшими на неё неизвестными и черной сферой, к которой её заставили прикоснуться.
Довольно быстро она познакомилась с хозяином дома, в котором очнулась: его звали Эредан, и он был представителем сероэльфийской семьи Аркэн. Мужчина рассказал, что несколько дней назад нашел девочку спящей в пещере и забрал к себе, решив, что ей нужна помощь. А когда та спросила, какой сейчас день – ответил: семнадцатое ависа шестнадцать тысяч четыреста тринадцатый год. Дракаина вспомнила дату, когда отправилась на поиски растения – и оторопела: ведь это значило, что она пробыла в той пещере… сто лет?.. Разумеется, сразу возникало немало вопросов: как ей вообще удалось выжить, будучи в таком состоянии? Те места нельзя было назвать безопасными: начиная непредсказуемой погодой и заканчивая разбойниками, низшими демонами и прочими – одним словом, угроз хватало. Значит, либо её сперва забрали из гор, а затем вернули, либо кто-то создал защитные чары. Но кто? И зачем? Она чувствовала, что эльф, как минимум, что-то знает, однако осторожные попытки разговорить его ничего не дали: мужчина вел себя так, будто перед ним в самом деле была просто маленькая серая эльфийка – и Эрейн, в конечном итоге, не стала его разубеждать, притворившись, что потеряла память и не помнит ничего, что было с ней до пробуждения. Ей нужно было время, чтобы разобраться в происходящем и решить, что делать дальше – и она его получила. Эредан с супругой позволили ей оставаться у них столько, сколько она захочет, со временем приняв девочку как часть семьи, наравне с собственной взрослой дочерью, дав имя Элиа.
Сама же Эрейн тщательно обдумывала своё положение, испытывала возможности – и довольно быстро пришла к выводу, что последние на данный момент ничтожно малы. В истинном облике она спокойно умещалась на ладони, а при попытке использовать самую слабую руну, разве что, вымоталась: новое тело просто физически не могло проводить нужное количество магической энергии. И с учетом всего этого, становилось ясно: даже имейся у неё такое желание – возвращаться домой просто бессмысленно. Маленькая и слабая, она была не нужна своей семье, на которую, к тому же, мрачной тенью легли бы неприятные пересуды: как подобному вообще позволили случиться? А стоило отметить, что возвращаться дракаина совсем не хотела: не взирая на большое число привязанностей, она больше не чувствовала себя чем-либо им обязанной. Все долги были отданы: больница функционировала исправно, положение семьи упрочнено, сыновья выросли. И в произошедшем Эрейн видела прекрасную возможность, наконец, начать жить так, как сама захочет, не оглядываясь на благо семьи и ограничения статуса. А еще ей хотелось узнать, кто и зачем превратил её вновь в ребёнка. Да, по прошествии времени она стала склонна воспринимать это как подарок судьбы, однако всё же было бы интересно докопаться для истины. 
Однако, дракаина осознавала, что для того, чтобы жить как вздумается, ей необходимо уметь защищать и обеспечивать себя; благо, новая семья данное стремление только поощряла. И что вновь доказывало потенциальную осведомленность Эредана относительно его приемной дочери: он не казался удивленным слишком широким для маленькой девочки познаниям. Сама же Эрейн, задумавшись над тем, что станет её способом заработка, вынужденно пришла к выводу, что медицина пока наилучший вариант для неё. Лекарей ценили почти всюду и для них всегда была работа, за которую неплохо платили. К тому же, это было тем, что она уже, в принципе, знала и умела. С меньшим пониманием отнеслись к её желанию научиться владеть оружием: проблему с магией хоть и позволяли решить накопители, однако девочка не хотела полагаться исключительно на них. Так что она, вспомнив, как еще в Ордене Радуги училась драться с помощью наручных когтей, решила воскресить старые навыки. И уговорила приемного отца приобрести для неё специальные перчатки с выдвижными лезвиями на костяшках и нанять наставника, который научил бы её сражаться ими. Кроме того, увлеклась акробатикой и легкой атлетикой, чтобы иметь преимущество в гибкости и подвижности перед потенциальными противниками.
Около сотни лет ушло на то, чтобы хоть в какой-то степени освоиться в детском теле, решить вопрос с магией и научиться сражаться. После чего дракаина сообщила своим приемным родителям, что хочет попутешествовать по миру. И Эредар, в очередной раз негласно демонстрируя, что знает больше, чем говорит, почти не возражал против этой её затеи, лишь отрядив с дочерью одного из своих помощников, чтобы тот приглядывал за ней. Более того: в разговоре наедине как бы невзначай упомянул Брут, мол – ей было бы полезно как-нибудь посетить его. Элиа восприняла это руководство к действию, более того – даже догадывалась, зачем ей туда. Так что в ходе своих странствий наведалась в Вольный Город, со временем освоившись там и наладив связи с местной гильдией врачевателей. Следующие пятьдесят лет она в принципе была склонна считать самыми счастливыми в её жизни: она много путешествовала и всячески развлекалась, встревая в различные приключения и заводя знакомства, о которых даже не могла позволить себе подумать. Искала по чужому заказу ледяного кошмара. Помогала личу снять проклятие со старого дома, заодно подружившись с говорушкой. Даже рискнула вернуться в Даферанд, чтобы тайком встретиться с братом и заручиться его поддержкой, узнав, что её считают уже давно пропавшей без вести, если не мертвой; а заодно, исполняя просьбу Корвина – забралась в зеркальный дворец. И еще много, очень много чего еще совершила, пользуясь наступившей свободой. Впрочем, в то же время, Эрейн не забывает об одной из своих основных целей: узнать, кто наложил на неё заклятие и зачем.